Среди равнин холмистых
Петляет робкий путь,
То медленный, то быстрый,
То призрачный чуть-чуть.
Спускается в низины,
Идя вдоль синих рек,
И снова серпантином
Взбирается наверх.
Он сквозь леса струится,
Сужаяся едва,
Там, где щебечут птицы
И шелестит листва.
А далее церквушки,
Угодья, городки,
Поселки, деревушки,
У мельниц хуторки.
Направо и налево,
Как изумруд горя,
Колышутся несмело
Зеленых трав моря.
Плетеные ограды
Сменяют их порой,
Где гроздья винограда
Свисают над землей.
По небу островами
Плывут издалека,
Гонимые ветрами,
Бродяги-облака,
Как белые заплатки,
И среди них подчас
Играет солнце в прятки
Само с собой не раз.
Но наступает вечер,
Сгущая свет дневной
И приближая встречу
С ночною темнотой.
Окутанный дремотой
Малиновый закат
Роняет позолоту
На склон седых Карпат.
Все словно засыпает
Под небом на земле,
И свет последний тает
В немой чернильной мгле.
Вдруг в тишине тягучей,
Тревожа чуткий слух,
Доносится скрипучий
Негромкий перестук.
Да это же цыгане,
Ведомые судьбой.
Едва видать в тумане
Их табор кочевой.
Они гурьбою дружной
Спускаются с арбы,
Чтобы готовить ужин
И разводить костры.
Благодарят природу,
Садясь вокруг огней,
Пуская на свободу
Стреноженных коней,
Чтоб после до рассвета
Под звонкий плач струны
Петь под покровом света
Серебряной луны.
А мимо их ночлега
Все тот же путь-змея
Слегка пылит от бега,
Вслед за собой маня.
Его душа запала
В цыганские сердца.
Нет у него начала,
Как впрочем, и конца.
| 
